Вишняков Сергей, по образованию врач, живу в Москве, стихи пишу с детства. Ранее печатался в коллективных сборниках.

Мастер и Маргарита

Ангел бросил веточку сирени,
Белый цвет рассыпался дождём;
Лунные раскинулись ступени
К вечному приюту мы идём.

Все столетья мимо проплывают,
Воланд мчит со свитою своей.
Уголёк звезды не угасает,
Как частичка нежности моей.

Рукопись нетленна, милый Мастер,
И роман дочитан до конца.
Над Пилатом мрак уже не властен:
Свет прогнал печаль с его лица.

Шар земной песчинкою мерцает,
Там – борьба, а здесь – немой покой.
Наша жизнь снежинкою растает
И сольётся с млечною рекой.

Лунные раскинулись ступени,
К вечному приюту мы идём;
Ангел бросил веточку сирени,
Белый цвет рассыпался дождём.

Замок паломника – Атлит

Исчезнет в небесах осколок света,
Возьму с собой я горсть родной земли.
Несется вечность, как в обрыв карета,
А мой корабль ветшает на мели.

Мне говорили, средь песков угрюмых,
Как страж земель восточных он стоит.
И ночь над ним застыла черной пумой,
Запретный замок истины – Атлит.

Нас было семь на той дороге странствий,
Мы шли и наступали на свой страх.
Мы думали святыми называться,
Но у святых есть нимб на головах.

Шли годы, нимба не было, а боли
Мы выпили до капли океан.
Мои друзья не выдержали роли –
Теперь их прахом дикий ветер пьян.

Луна троилась, ноги подкосились
И я упал, как каменный колосс,
Увидев замок, что во сне мне снился.
Атлит стоял, как будто в сумрак врос.

Но на замке, ворота заковавшем,
Я прочитал – и крик был, словно взрыв –
Что ключ, давно считавшийся пропавшим,
В карете вечности, несущейся в обрыв.

Миллиард лет

Как миллиарды лет бесшумно падал снег
И я смотрел восход космоночи.
Мне грезились опять, как вечный оберег
В твоих глазах заветные лучи.

И я хотел кричать, болиды запускать
И потрясти отчаянья обет.
Нет больше сил, идти, я сяду, буду ждать,
Когда ты позовешь меня к себе.

Сто тысяч лет прошло, пять новых солнц взошло,
Но ты мне шлешь, как прежде, тишину.
Чтоб среди звездных бурь меня не замело
В костер я брошу старую луну.

В том сполохе костра твоих волос волна
Затмила бы величье пирамид.
Но стопроцентность встреч в любые времена
Дана лишь тем, кто Фатум победит.

А я не верю, нет, в этот наивный бред,
Что нам с тобой в раю дадут чертог.
Я лучше буду ждать через года ответ,
Что даст мне преступить в твой дом порог.

Уж миллиарды лет протонный падал снег
И черный гриб опять терзал звезду,
Но продолжал писать я на хвостах комет,
О том, как я люблю тебя и жду.

На Акрополе

По дороге колонн мы вернемся на холм,
Где античность была еще юной.
Словно неба причал гордо встал Парфенон,
Не ограблен ни Крезом, ни Суллой.

Там, где только обломки веков и страстей,
Город взором Афина покрыла.
Мы стояли, обнявшись, наверх Пропилей
Нас тянуло неведомой силой.

Да, конечно, ты скажешь, что все это бред,
Невозможная грёза скитальца.
И пока я писал солнце древний Гемет
Озарило, поднявшись на пальцах.

Ты забудь про свой скепсис, подумай – а вдруг
Мы могли слышать речи Солона?!
И когда пробил час, я оставил свой плуг,
Посвятив тебе гром Марафона.

Я все понял. Молчу. У тебя своя жизнь,
В детской – смех; кофе, сваренный мужем.
Рядом с Никой Бескрылой бездонная высь
Кровь сковала предчувствия стужей.

Пусть не веришь! Когда-то вот здесь был наш пост,
Малой силой стояли гоплиты.
Ты давала мне стрелы. В мерцании звезд
Уходили мы в край Афродиты.

Ты шептала, чтоб я тебя ждал и нашел,
Пусть поруганы персами боги.
Я, все вспомнив, исполнил завет хорошо,
Ты же вдруг повернула с дороги.

Средь разбитых колонн я поднялся на холм,
Здесь античность всегда будет юной.
Возрождения ждет из руин Парфенон,
Как и я сквозь сон тысячелунный.